Несколько местных баронов и военных, стоящих ближе к алтарю, покинув свои места, тоже столпились вокруг Моргана. Вид у многих был зловещий, кое-кто из них уже схватился за рукоятки мечей и кинжалов. Чтобы избежать осложнений, необходимо было немедленно успокоить людей.

С озабоченным видом Дункан, а он действительно очень беспокоился, сжал ладонями виски Моргана, всматриваясь в его лицо и произнося про себя заклинание Дерини, снимающее утомление. Он почувствовал, что Морган приходит в себя, задолго до того, как безжизненное тело шевельнулось. Затем Аларик застонал и повернул голову, веки его затрепетали — сознание возвращалось к нему. Монах возвратился с чашей вина. Дункан приподнял голову Моргана и поднес чашу к его губам. Морган медленно открыл глаза.

— Выпей это, — приказал ему Дункан.

Морган смиренно кивнул и отпил несколько глотков, обхватив чашу с обеих сторон поверх рук Дункана. Затем он провел рукой по глазам, словно прогоняя тревожные воспоминания, а другой рукой незаметно сжал пальцы Дункана, и тот понял, что опасность миновала. Морган уже вполне владел собой. Он сделал еще глоток вина, подержал его во рту и, решив, что оно чересчур сладкое, отставил чашу в сторону и сел. Епископы стояли над ними с обеих сторон, взирая одновременно с беспокойством, негодованием и подозрением, а несколько баронов столпились у самой ограды алтаря, чтобы послушать, чем же Морган объяснит случившееся.

— Простите меня, господа, ничего страшного, — пробормотал он прерывающимся от усталости голосом. — Боюсь, что я просто не выдержал непривычного для меня поста.

Он произнес это с глубоким огорчением, тяжело вздохнул и опустил глаза. Епископы дружно закивали — голодный обморок, все понятно. Можно было даже предположить, что герцог Корвинский лишится чувств во время мессы. Кардиель наклонился и утешительно похлопал Моргана по плечу, а затем направился успокаивать баронов и военачальников, окаменевших в напряженном ожидании. Арилан еще несколько секунд пристально смотрел на кузенов, снова преклонивших колени, и только когда Кардиель поднялся на алтарь, тоже вернулся на свое место. Морган и Дункан заметили его колебания и обменялись тревожными взглядами.

Месса возобновилась и дальше шла своим чередом, без каких-либо неожиданностей. Оба кающихся грешника получили причастие, отзвучали последние молитвы, и наконец толпа священников и горожан покинула собор. Только оба Дерини, Кардиель и Арилан задержались в ризнице.

Арилан вошел в ризницу в полном облачении. Дождавшись, когда остальные священнослужители закончат свои дела и выйдут, он снял свою митру, украшенную драгоценными камнями, не спеша подошел к двери и запер ее на засов.

— Вы ничего не хотите мне сказать, герцог Корвинский? — холодно спросил он, стоя у дверей и не поворачивая головы.

Морган взглянул на Дункана, потом на Кардиеля, который молча стоял в стороне, и во всем его виде чувствовалась какая-то скованность.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, — осторожно ответил Морган.

— А что, герцог Корвинский всегда имеет обыкновение падать в обморок во время мессы? — повернулся Арилан и взглянул в лицо Моргану холодными фиалковыми глазами.

— Я… Я уже говорил, милорд, я не привык поститься. В моем доме это не принято. Вдобавок перед мессой мы три дня очень мало спали, очень мало ели…

— Не разыгрывайте комедию, Аларик! — оборвал его Арилан, подходя к Моргану и впиваясь в него взглядом. — Вы нарушили свое слово этой ночью. Вы солгали нам. Вы пользовались магией Дерини прямо в соборе, хотя мы запретили вам это, вам обоим! Надеюсь, вы сможете дать всему этому достойное объяснение?

Морган, не дрогнув, выдержал взгляд Арилана и немного погодя медленно кивнул.

— Да, этой ночью я пользовался своим могуществом. У меня не было выбора.

— Не было выбора? — переспросил Арилан. — Вы осмелились нарушить обещание, рискуя сорвать все наши усилия за несколько последних недель только из-за своего своеволия, и вы говорите, что у вас не было выбора?

Он перевел взгляд на Дункана.

— А вы, Дункан. Вы же священник, и я считал, что ваше слово значит для вас несколько больше. Я полагаю, у вас тоже не было выбора?

— Мы делали то, что должны были сделать, ваше преосвященство. Если бы не было веских причин, мы никогда не осмелились бы нарушить наших обещаний.

— Если причины были столь уж серьезны, вы могли сообщить об этом мне. Мы с Кардиелем взялись за это дело и Должны иметь представление о том, что происходит. Мы не можем позволить, чтобы вы вытворяли подобное, да еще без нашего ведома.

Морган с трудом удержался от резкости.

— Вы бы обо всем узнали в свое время, милорд. Так уж выло, что нам пришлось действовать на свой страх и риск. Если бы вы были Дерини, вы бы нас поняли!

— Если бы я?.. — шепотом переспросил Арилан и прикрыл глаза.

Он вдруг отвернулся и сцепил руки. Морган бросил взгляд на Дункана. Потом он недоуменно посмотрел на Кардиеля, лицо которого стало белее белоснежного стихаря; он не спускал глаз с Арилана. Прежде чем Морган успел понять, чем вызвано такое смятение в епископах, Арилан снова повернулся, сделал два крупных шага и встал перед герцогом, положив руки на пояс.

— Ну что ж, Аларик. Не думал я, что нам с вами придется говорить на эту тему, но, очевидно, пришло время. Вы что же, думаете, что вы с Дунканом — единственные Дерини на свете?

— Единственные… Кто? — Морган похолодел, неожиданно догадавшись, почему Кардиель так странно смотрел на своего собрата. — Вы… вы… — забормотал он.

Арилан кивнул.

— Верно. Я тоже Дерини. А теперь скажите, мог я не понять, что вы там делали сегодня вечером?

Морган лишился дара речи. Недоверчиво качая головой, он сделал несколько шагов назад, наткнулся на кресло и упал в него, не в силах отвести взгляда от епископа-Дерини. Дункан смотрел на Арилана из противоположного угла ризницы и слегка покачивал головой, словно изумляясь тому, как сложились две части головоломки, которые давно уже не давали ему покоя, — а он и не предполагал, что вместе они явят такую вот картину. Кардиель молчал. Арилан отвернулся и, с едва заметной улыбкой, принялся снимать облачение, посматривая на присутствующих краем глаза.

— Ну так что вы молчите? Дункан, вы наверняка о чем-то подозревали. Что, хороший из меня актер?

Дункан покачал головой, стараясь говорить помягче:

— Один из лучших, которых я только видел, ваше преосвященство. Я на собственном опыте знаю, как тяжело всю жизнь обманывать окружающих, как тяжело хранить тайну. Но скажите, вас не мучило, что вы остаетесь безучастным, когда вокруг страдают и умирают такие же, как вы? Вы были в силах помочь им, Арилан. Но вы ничего не сделали.